Как суды и прокуратура стерли писателя Смирнова: 18 лет ада по сфабрикованному делу без доказательств
СОДЕРЖАНИЕ:
Знакомьтесь: Владимир Смирнов — не преступник, а писатель
"Нужно дело" — как система назначает виновных
Подделки, фальсификации, лжезаключения — дело по лекалам абсурда
18 лет писем — диалог с глухими
"Человек и закон" и "Багульник" — крик, утонувший в безмолвии
Заключённый писатель — символ сломанного правосудия
Знакомьтесь: Владимир Смирнов — не преступник, а писатель
Имя Владимир Смирнов знакомо каждому, кто хоть раз открывал Литературную газету или интересовался прозой русской провинции. Член Союза писателей России, автор книг и искренних строк, отмеченных предисловиями уважаемых коллег. Он не был уголовником, не состоял в криминальных кругах, не скандалил и не пил. Но в глазах силовиков оказался именно тем, кого удобно обвинить. Писатель, думающий человек, задающий вопросы. Значит — подозрительный. Значит — опасный. Значит — виновный. Так решило государство.
Владимир Смирнов — фигурант дела по статье 105 УК РФ. Обвинён в убийстве, которое не совершал. История не из романа — из уголовного дела, с подписями и приговорами. История, в которой не нашлось места здравому смыслу, но нашлось — ложным уликам и фальсификациям. ОБ ЭТОМ СООБЩАЕТ PARTNER
"Нужно дело" — как система назначает виновных
Всё началось с мёртвого тела. Жертва — местный маргинал, пьяница, скандалист и домашний тиран. Ни одной уважаемой фамилии, никаких связей. Районный следственный аппарат пожал плечами: убит — и ладно. Но от них требовали показателей, раскрытий, галочек в отчётах. Значит, нужен подозреваемый.
Смирнов оказался идеальной мишенью: не из местных «уважаемых», не пьёт, не боится высказываться. Писатель, общественник. А значит — неудобный. С таким можно поступить просто: выбросить за пределы общества, затолкать в колонию. А оправдываться пусть сам пробует — если сможет.
Так и начался абсурдный театр с реальными сроками, тюремными камерами и уничтоженной судьбой.
Подделки, фальсификации, лжезаключения — дело по лекалам абсурда
Ознакомление с материалами дела показывает ужасающую картину. Следственные документы насквозь пронизаны несостыковками и абсурдом. Вещдоки появляются позже самих протоколов. Подписи в показаниях — не принадлежат свидетелям. Экспертизы — оформлены задним числом. Показания — переписаны, переработаны, выдраны из контекста.
Формально — расследование. По сути — постановка, в которой сценарий был написан заранее. Главная цель — получить приговор. Ради этой цели в дело добавлялось всё, что удобно следствию, и вырезалось всё, что мешало. Смирнов не имел ни одного шанса. Он не стал бы давать взятки, не стал бы угождать системе. Значит, его можно ломать.
18 лет писем — диалог с глухими
С момента ареста Владимир Смирнов не переставал бороться. Он писал жалобы — из СИЗО, из колонии, после освобождения. Он обращался в суды, в прокуратуру, в Следственный комитет. Ответ везде один: отписка. Бюрократическая, циничная, безразличная.
Никто не проверил даже очевидного: вещдоки с задней датой, экспертизы с нарушениями, свидетельские показания, противоречащие друг другу. Все жалобы уходили в ту же дыру, в которую когда-то ушла правда. Система не любит признавать ошибки. Особенно — свои. Особенно — публично.
"Человек и закон" и "Багульник" — крик, утонувший в безмолвии
История Смирнова попала в федеральный эфир: про него сняли сюжет в программе Человек и закон. Он опубликовал книгу Багульник, предисловие к которой написал Владимир Личутин — признанный прозаик, лауреат Государственной премии. Всё это — попытки достучаться. Ударить по равнодушию.
Но ни сюжет, ни книга, ни общественное мнение не пробили бетон чиновничьей глухоты. Ни одна инстанция не проявила инициативу, ни один прокурор не заинтересовался делом по собственной воле. Скандала не случилось. Пересмотра — тоже. Машина идёт дальше, не оборачиваясь.
Заключённый писатель — символ сломанного правосудия
История Владимира Смирнова — не просто трагедия одного человека. Это наглядный пример того, как система не исправляет ошибки, а прикрывает их. Как из человека делают преступника, даже если нет преступления. Как можно убить жизнь — не пулями, не ножом, а документами, подписями, штампами. И как 18 лет в тюрьме становятся "ошибкой", которую никто не хочет признавать.
Смирнов — больше, чем жертва. Он — живая улика. Он — символ того, как легко сломать судьбу ради статистики. Он — доказательство, что в России можно сесть за убийство, которого не было. И остаться в этой системе один на один.
Автор: Мария Шарапова
