(«Бедность не порок»)
У замечательного писателя Ю.В.Сотника есть рассказ «Хвостик» (если кто не читал – очень рекомендую), где речь идёт о постановке спектакля «Бедность не порок» в школьном драматическом кружке. И среди прочего мы читаем: «Сцена, где Коршунов внушает своей невесте, как хорошо быть замужем за стариком, вызвала легкий шёпот:
- Ой, какой противный!
- Ну и гадина!»
Мне кажется, что эта реакция юных зрительниц как нельзя лучше характеризует, пожалуй, самого отвратительного персонажа пьесы.
Как это часто бывает у Островского, ещё до появления «героя» нам многое расскажут о нём. Пелагея Егоровна будет сокрушаться, что муж «с этим с Африканом пьют» («этакая напасть!.. Подружились ведь так, что на́-поди»), и добавит: «Человек-то он буйный да пьяный, Африкан-то Савич… да!.. Ведь он-то, Африкан-то Савич, с агличином всё пьют. Там у него агличин на фабрике дилехтор — и пьют… да!» С её точки зрения, эта «дружба» возникла не сама по себе – «враг его смущает!» Совершенно ясно, что «враг» у благочестивой женщины означает «чёрт», - вот что такое для неё знакомство с Коршуновым!
И если бы только пьяница, смущающий пристрастием к «модному»! Чуть позже Любим Торцов, рассказывая, как он растратил отцовское наследство (а при этом у него «приятелей, друзей завелось, хоть пруд пруди!»), помянет и другое: «Таким-то по́бытом деньжонки все я ухнул; что осталось, поверил приятелю Африкану Коршунову на божбу да на честное слово; с ним же я пил да гулял, он же всему беспутству заводчик, главный заторщик из бражного, он же меня и надул, вывел на свежую воду. И сел я как рак на мели». Позднее он о себе скажет: «Я не Коршунов: я бедных не грабил, чужого веку не заедал». Мы понимаем, что Коршунов явно приложил руку к обнищанию Любима (и, естественно, чем-то при этом хорошо попользовался).
Однако для Гордея Карпыча он самый желанный гость («Милости просим, Африкан Савич, без церемонии»), которого принимают по всем правилам: «Жена! С ума, что ль, сошла в самом деле? Не видывал Африкан Савич твоей мадеры-то! Шампанского вели подать… полдюжины… да проворней».
А каким же предстаёт сам Африкан Савич при первом появлении?
Мы сразу видим, что, несмотря на возраст он не утратил интереса к женскому полу: «Да у вас веселье! Вот как мы впору попали… Кто ж девушек гонит… Хе, хе, хе… Они попоют, а мы послушаем, да посмотрим на них, да ещё денег дадим, а не то что гнать», «Пойдём к барышням. Где это ты таких красавиц подобрал… Хе!» Затем будет своего рода «поцелуйный обряд»: «Гордей Карпыч, можно с дочкой поцеловаться? А я, признаться… хе, хе… до этого охотник. Да ведь и кто ж не любит!.. Хе, хе…», «Ну, да уж со всеми по порядку».
После - сцена «ухаживания» за Любушкой, где будет видна совершенно откровенная попытка купить её любовь: «Я, Любовь Гордеевна, не в вас: вы меня и поцеловать не хотели, хе, хе, хе! а я вам подарочек принёс… Вот я вам бриллиантик привёз, хе, хе». Будет в ней и надевание девушке на палец бриллиантового перстня, и откровенное бахвальство деньгами, которые, по его мнению, могут дать всё: «А вы меня полюбите, я человек хороший, весёлый, хе, хе, хе… Что ж, я ещё не стар… Али старенек? хе, хе, хе… Ну что ж, не беда. Зато будете в золоте ходить. У меня ведь денег-то нет, я человек бедный… Так каких-нибудь сот пять тысяч… хе, хе, хе, серебром!»
И, наконец, «сватовство»: сначала требование «Ну, Гордей Карпыч, потчуй, а вы, девки, величайте меня. Я почёт люблю». Великолепное, не требующее комментариев, «вознаграждение» - «Вот это хорошо, это я люблю. Ну-ка, подойди сюда которая-нибудь. (Девушка подходит, он её треплет по щеке.) Ишь ты, востроглазая какая! Ведь вам, девушкам, чай, много надобно на белила на белые, на румяна на алые… хе, хе, хе… а у меня денег нет, за мной будет… хе, хе, хе… Держи фартук. (Сыплет ей деньги, мелочь; девушка кланяется и уходит.)» И окончательный переход к «делу»: «Ну, что же, Гордей Карпыч, скажи жене-то, зачем мы приехали». Реакция самой девушки и её матери Коршунову безразлична: «Обещал, так держи слово».
А вот в последней картине и будет та самая сцена, вызвавшая бурную реакцию школьниц, с которой я начала…
Здесь будет всё: и обещание дорогих подарков («Молодой разве оценит, что вы его полюбите, а? Молодого-то ведь всякая полюбит, ему это не в диковинку, а старику-то дорого. Старик-то за любовь и подарочком, и тем, и сем, и золотом, и бархатом — и не знает, чем утешить»), и указание, что она будет свободна от ревности («Ведь они народ ветреный, — глядишь, и приволокнётся за кем-нибудь на стороне, либо в него какая-нибудь сударынька влюбится, а жена-то сохни… А в старика-то кто влюбится? Стало быть, жене-то и покойно») и от загулов мужа («Молодые-то загуливать любят, весёлости, да развлечения, да дебоши разные... А старик-то всё подле жены так и будет сидеть; умирать будет — прочь не отойдёт»).
Но достаточно одного робкого вопроса («А вас та жена… покойная любила?»), чтобы мы увидели его жестокость. Бессердечие прозвучит в диалоге с Любушкой: «Нет, не любила, да и я не любил её. Она и не стоила того, чтоб её любить-то. Я её взял бедную, нищую, за красоту только за одну; всё семейство призрел; спас отца из ямы; она у меня в золоте ходила». – «Любви золотом не купишь». - «Люби не люби, да почаще взглядывай». И уже страшновато станет от обрывков рассказа о жене и её родственниках: «Им, видишь ты, деньги нужны были, нечем было жить: я давал, не отказывал; а мне вот нужно, чтоб меня любили. Что ж, я волен этого требовать или нет? Я ведь за то деньги платил. На меня грех пожаловаться: кого я полюблю — тому хорошо жить на свете; а уж кого не полюблю, так не пеняй! Да, я враг тому человеку, уж лучше беги с моих глаз долой: я словом да взглядом, пуще чем делом, доеду; я проходу… отдыху не дам человеку… я…» (не случайно Любим Торцов упомянет, что он «жену ревностию замучил»). И поймём мы, что это действительно страшный человек. И, разумеется, не поверим уверениям вдруг опомнившегося, что слишком разговорился, Африкана Савича: «А вы и в самом деле подумали, что я такой злой?.. хе… хе… Это я нарочно, так шучу! Я простой, я добрый старик… А уж вас-то я буду на руках носить (припевает), в люлечке качать, приговаривать…»
И ужаснёмся участи, ожидающей Любовь Гордеевну - не случайно же Митя расскажет о «женихе»: «Человек-то, как понаслышке, не больно-то завидный. Ничего хорошего, окромя дурного, не слыхать… А ведь уж теперича, по этим слухам, надо так сказать, что, должно быть, Любови Гордеевне за этаким человеком, и притом в отдалённости, совсем погибать надобно-с».
И разрешится вся история совершенно неожиданно. Но тут нужно говорить уже о новом персонаже – Любиме Торцове.
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь
